[Volupture]

Название: Три способа
Автор: Volupture (Госпожа Фейспалм)
Пейринг: Маккой/Кирк
Рейтинг: PG-13
Стандартная отмаза: первая зарисовка по СтарТреку. Вселенная незнакомая, герои не прощупанные, автор калич, но все остались живы. Ошибки детектед.

И чудесный арт в тему, вдохновивший не одну меня - cs416424.vk.me/v416424858/91ce/Ed1OpRRxxFU.jpg

1279

- Знаешь, Боунс, я никогда в жизни не испытывал сомнений о том, что выбор, который я сделал, - единственно верный. Ни разу я не смотрел с завистью на приземистых людей, желая себе подобную же судьбу - рядом с такими же скучными индивидуумами. Но вот ты, старина, прекрасно вяжешься в моей пьяной голове с образом шаблонно-идеального папаши, выгуливающего своих детишек в выходной день.
- Так и скажи, что ни черта обо мне не знаешь, - усмехается Маккой, заглядывая в свой стремительно пустеющий стакан.
- Я ни черта о тебе не знаю, - соглашается Кирк, неловко подпирая подбородок рукой. - Могу описать то, что вижу. У тебя глаза странные, и если бы я был бабой, сказал бы, наверное, что они цветом как звездный путь. Представляешь, как я напился...звездный путь, - Джим кивает сам себе, но не отводит внимательного взгляда с лица Боунса, смотрящего в ответ спокойно и расслабленно. В его глазах явственно читается «Ты и не особенно пытался меня узнать».
- Наверное, мне стоит отвести тебя домой.
- Домой? Мой дом - Энтерпрайз, раздолбанный немилосердной атмосферой Земли, - горько усмехаясь, Кирк отводит наконец взгляд и больше глаз не поднимает, залпом осушая свой стакан.

В баре полно народу, и как им удается слышать друг друга так хорошо, знает только двадцать третье столетие с его идеальными технологиями. Кирк заказывает себе еще, пьянея окончательно, и Маккой, отборно ругаясь, тащит того на себе до самой квартирки, расположенной в паре кварталов от питейного заведения. Оставлять Джима одного в баре – себе дороже, все равно вызовут посреди ночи, вызванивая по телефону, связываясь громкой связью, являясь лично на дом, чтобы сообщить, что тот напился так, раскрошив очередную черепную коробку, даже глазом не моргнув.

Кирк вскидывается пару раз беспокойно по дороге, ворча что-то о деле во имя звездного флота, но тут же свешивает голову снова, пока Боунс держит его за талию, заставляя передвигать ногами. На дороге перед домом темно так, словно кто-то намеренно выбивал и выкручивал остатки осветительных приборов, давая возможность запнуться об очередной неровный выступ бордюра.

- Почему ты не отвел меня в мою комнату на базе? – пьяно бормочет Кирк, прикрывая лицо рукой, когда свет из коридора квартиры бьет в глаза, лишая обзора окончательно.
- Чтобы тебя выставили за непотребное поведение?
- Как будто в первый раз, - смеется Кирк, заползая за порог квартиры и дожидаясь, когда Маккой закроет дверь. – Кажется, я вырублюсь прямо здесь.

Исполняя задуманное, Кирк не думает о последствиях. Он вообще ни о чем не думает, закидывая руки назад, распластываясь как морская звезда по полу, прикрывая глаза и улыбаясь мечтательно, когда нетрезвый Морфей забирает его в свои беспокойные объятья.

- Эй, приятель, - начинает Маккой, но замолкает, видя, что его слова вряд ли достигнут адресата. Он вздыхает и присаживается рядом, чувствуя легкое головокружение. – Всегда думал, что мой метаболизм позволяет выпивать чуть больше нормы, чтобы не пьянеть, - продолжает он, и слова расплываются по звенящей тишине, нарушаемой только размеренным дыханием мирно сопящего Кирка на полу.

Боунс тащит его, снова задавая своему монологу не очень изящные очертания обсценной лексикой. На каждом повороте маленькой, в общем-то, квартирки он поминает всех знакомых ему нелицеприятных людей, дабы не концентрироваться на одном только бессознательном Кирке, спящем так крепко, словно он прибыл с длительной миссии, а не напился с доктором в баре.

В комнате уже привычно темно, и Маккой даже не надеется отыскать включатель света, потому что автоматическим освещением комната Кирка вряд ли оборудована. Он запинается, роняя безвольное тело на пол, и падает сверху, чувствуя, что сил подняться почти нет, раз хочется заснуть прямо здесь и сейчас. Испытывая пьяную дилемму, Маккой не сразу ощущает на своей шее касание, стремительно переходящее в решительность Кирка задушить его своими холодными пальцами.

Приподнимаясь на руках, он пытается вглядеться в лицо Кирка, щурится, хватая того за руки, пытаясь отнять от собственной шеи.

- Капитан, - начинает он, обхватывая пальцы Джима своими, сжимает ощутимо и видит, наконец, что глаза того безнадежно закрыты, а все действия в полной мере бессознательны.

Когда Маккой доносит мирно спящего Кирка до постели, он чувствует себя покорителем и завоевателем, преодолев темный коридор без губительных для костей последствий. И лишь чувствуя на своей шее снова прикосновение потеплевших будто резко пальцев, он садится рядом и качает головой, усмехаясь. Размышляя о том, что даже в пьяном обмороке Кирк ищет защиты, жаждет объятий сильнее, чем мог бы себе в этом признаться, чего угодно, но лишь желая ощущать чье-то присутствие рядом.

Убаюканный собственными мыслями о более чувственных сторонах Кирка, Маккой не замечает внимательного взгляда, направленного на него, не чувствует обманно медлительных движений, сидя спиной к якобы спящему капитану. И, конечно же, не слышит ласкового шуршания простыней, мнущихся под коленями Джима, намерившегося сделать очередной жест, о котором он, скорей всего, пожалеет на утро.

***
- Я знал, что у тебя много способностей, но актерское мастерство в них не входило, - Маккой хватается за полы собственной форменной рубашки, полагающейся на выходных днях, и сжимает зубы, чувствуя горячие ладони на собственном животе.
- У меня еще много талантов, о которых ты даже не слышал никогда, - отвечает Кирк с нахальной улыбкой, откидываясь обратно на постель. – При всем уважении к твоему насыщенному прошлому.
- Ты хорошо притворялся глубоко опьяненным, - парирует неохотно Боунс, держа Кирка крепко за плечи.
- Какие высокие слова, - шепчет Кирк хрипло и смеется, всем своим видом давая понять, что не намеревается оставлять слова Маккоя без ответа. – Оставь их кому-нибудь другому.

Боунс понимает, что заткнуть Джима можно тремя способами, и ни один из них не подходит, если он желает продолжать делать вид, что все еще мысленно предан делу и жене, забравшей у него едва ли не все. Первый способ он отметает за ненадобностью, не желая причинять не в меру болтливому Кирку физические увечья, пока тот даже не подозревает на что способны натренированные руки доктора. Второй способ излишне романтичен и до коликов в животе смешон, и Маккой без особых прелюдий приступает к единственно-верному решению.

Переворачивая Кирка на живот одним резким движением, он вжимает его голову в подушку, все еще слыша пьяное бормотание и смех, когда Маккой задирает кофту на его спине до самых лопаток, любуясь мгновение живописными шрамами, о которых он когда-нибудь обязательно спросит у него.

- Какой напор, док, - шепчет Джим, поворачивая голову вбок, разглядывая раскрасневшееся от жары и собственных действий и желаний Боунса.
- Теперь я не похож на образцового папашу? – презрительно бросает Маккой, наваливаясь сверху, не делая никаких посторонних движений. Прижимается щекой к горячей спине, вдыхая порывисто солоноватый запах кожи, прикрывает глаза и ждет ответа спокойно, и эта покорность совсем не вяжется с его словами.
- Нет, - отзывается Джим заплетающимся языком, подкладывая под голову сложенные руки, для удобства утыкаясь в них подбородком – мало ли.
- И тебе нечего добавить? – горячее дыхание Боунса перемещается со спины на шею, и это движение кажется таким правильным и логичным, что Кирк захлопывает глаза, одним своим видом намекая на положительный ответ.

Не произнося больше ни слова, Маккой стаскивает с безвольного Кирка форменную кофту, отбрасывая ее вбок, глянув напоследок как-то виновато, будто жалея о содеянном. Но это можно видеть в его глазах ровно секунду, и позывы совести сменяются необычайной решимостью, которую он демонстрирует, не размениваясь на любезности.

- У тебя губы холодные, - Кирк запрокидывает голову, чувствуя касание к шее.
- Это ты слишком горячий, - незамедлительно отвечает Боунс, наваливаясь снова сверху с удвоенным усердием.

И теперь у Джеймса Т. Кирка появляется уникальная возможность почувствовать всю решительность намерений доктора Леонарда Маккоя, неоднозначное желание которого он умело игнорировал весь вечер. Он и сам не знает к чему отпускал все недвусмысленные шуточки, зачем напивался почти до бессознательного состояния и для чего отвечает теперь на касания жадно и с неподдельным энтузиазмом, цепляясь пальцами в простынь, пропахнувшую потом и одеколоном.

В его голове мелькает последняя здравая мысль о том, что на утро этот запах изменится до неузнаваемости, впитает в себя пыль с их формы, добавит в букет аромата непристойность, тонко проскальзывающую в вены и растворяющую сознание.